Пётр Киле - Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]
АНЖЕЛИКА. Но ты же замужем, Молли!
МОЛЛИ. Может, это и лучше. Надо, чтобы Адонис возжаждал любви и женитьбы, а для этого все усилия, доступные любви, хороши. Я буду наперсницей вас обеих, если вы поведете себя соответственно.
АНЖЕЛИКА. Что это значит - соответственно? Прилично - или наоборот?
МОЛЛИ. Как! Не понимаете? Вы ссоритесь между собою вместо того, чтобы сообща вести осаду крепости, бросая через стены неотразимые стрелы Амура.
АНЖЕЛИКА. Но это же у Амура золотые стрелы, а у нас?
МОЛЛИ. Влюбленные взгляды - это и есть неотразимые доводы любви. Хоть вы сами-то влюблены в нашего Адониса? Или просто хотите выйти за него замуж? Ждете любви от него? Таким образом ничего не дождетесь.
Молли и граф Саутгемптон - они у всех на виду, как на сцене, поскольку это был редкий случай, когда граф разговаривал с молодой женщиной.
МОЛЛИ. Ах, граф, по вашему совету я перечла поэму нашего Шекспира «Венера и Адонис».
ГЕНРИ. Браво, браво! Читали с удовольствием?
МОЛЛИ.. Скорее с досадой.
ГЕНРИ. С досадой? Отчего же, Молли?
МОЛЛИ. (растроганно). Молли! До сих пор я слышала от вас лишь миссис Фиттон.
ГЕНРИ. Ох, что же удивительного в том?
МОЛЛИ ( бросая на него влюбленный взгляд). Когда вы здесь, как принц, наследный принц, при этом вы прекрасны, как Адонис, не смею и подумать я о счастье привлечь вниманье ваше к моей особе, поэтому я тронута до слез. Простите!
ГЕНРИ (с изумлением, про себя). Вправду тронута до слез? И взгляд влюбленный, как стрела, пронзила и впрямь до судорог наслаждения, а очи черные сияют светом, пленительным до неги и любви.
МОЛЛИ. Что с вами, граф? Иль в самом деле вы Адонис, чья душа с таким трудом выносит любовь самой Венеры?
ГЕНРИ.. Я - Адонис, а вы Венера? Вы это разыграть хотите здесь и на виду у всех? Мысль хороша, но я плохой актер... (Оглядывается, ищет кого-то глазами.) Шекспир же, молодой душой, для роли Адониса, конечно, староват. Но есть у нас Уилли, вот кому роль эта впору. С ним сыграйте пьесу, которую Шекспиру сотворить с поэмой под рукой - пустяк.
МОЛЛИ (слегка смущенная). Но, граф, я вижу в вас Адониса. Венера недаром же в него влюбилась страстно, совсем, как смертная, а не богиня, поэтому беспомощнее нас.
ГЕНРИ. И в самом деле!
МОЛЛИ. Нам справиться с Адонисом нетрудно, и жив остался бы, а уж как счастлив!
ГЕНРИ (уводя в сторону Молли). Вы знаете, я, как Шекспир, восхищаюсь красотой Уилли, при этом вовсе неравнодушен к женщинам, я не Адонис...
МОЛЛИ (оглядываясь). Шекспир?
ГЕНРИ.Я скажу больше, он страстно влюблен в одну даму.
МОЛЛИ. Откуда вы знаете? Неужели он выбрал вас в наперсники?
ГЕНРИ. Нет. Он поет любовь, из его сонетов.
МОЛЛИ. Вы знаете, кто она?
ГЕНРИ. Кто бы она ни была, поэт обессмертил ее.
МОЛЛИ. Значит, вы не знаете, кто она?
ГЕНРИ. Никто не знает. Шекспир держит имя своей возлюбленной в тайне, по ее просьбе или приказанию. Я думаю, она просто замужем, и связь с поэтом, конечно, должна хранить в тайне от света. Но, кажется, я начинаю догадываться, кто она.
Граф Саутгемптон, взглядывая вдоль анфилады комнат, видит, как в сторону поспешно уходит Шекспир.
МОЛЛИ. Кто же?
Звучит музыка. В просторном зале танцы. Граф Саутгемптон, которого не оставила в покое Мэри Фиттон, танцует с нею.
ГЕНРИ. О, боги! От любви твоей, ну, кто бы смог отказаться? И старец полумертвый, помолодев, вернулся б к грешной жизни.
МОЛЛИ. Ах, вы заговорили, как Шекспир!
ГЕНРИ (покачав головой). Но тут одно лукавство, как я вижу, не без участья матери моей. Признайтесь!
МОЛЛИ. В чем? Что я в вас влюблена?
ГЕНРИ. Я говорю: лукавство ваше мило, но от него страдает наш Шекспир, достойнейший из смертных среди нас.
МОЛЛИ. Актер?
ГЕНРИ. Поэт! Он в вас влюблен и любит вас, не так ли?
МОЛЛИ. Он вам сказал?
ГЕНРИ. О том поет в сонетах, о чем вы лучше знаете меня.
МОЛЛИ. Нет, он поет в сонетах вас с Уилли.
ГЕНРИ. То отголоски песен о любви, любви к прекрасной даме... И я, признаюсь, по-прежнему, как в юности, влюблен, вот почему я не хочу жениться и предаваться у себя страстям, что лишь уводит от мечты моей о совершенном счастье.
МОЛЛИ (с изумлением оглядываясь вокруг). Кто она?
ГЕНРИ. Увы! Ее здесь нет, иначе был бы я счастливейшим из смертных.
Граф Саутгемптон прикладывает палец к губам и, поклонившись даме, удаляется, не очень довольный тем, что раскрыл свою тайну. Мэри Фиттон явно озадачена.
8
Постоялый двор в Кошэме. Свидания были часты, Молли умела их устраивать; любуясь ею, Шекспир нередко задумывался, и она спрашивала: “Что такое, Уилл?”
Кажется, еще никого так не возвышала любовь, как Шекспира, и это была высота, с которой поэт окидывал мир в его прошлом и настоящем, при этом он выступал прототипом своих персонажей, бросающих вызов судьбе и времени.
МОЛЛИ. Что такое, Уилл?
УИЛЛ
Мы видели, как времени рука
Срывает всё, во что рядится время,
Как сносят башню гордую века
И рушит медь тысячелетий бремя,
Как пробегает дней круговорот
И королевства близятся к распаду...
Всё говорит о том, что час пробьет -
И время унесет мою отраду.
А это - смерть!.. Печален мой удел.
Каким я хрупким счастьем овладел!
{64}
МОЛЛИ. О, Боже! Весь побледнел, и на глазах слезы... Не пугай меня! Не сходи с ума!
УИЛЛ
(в беспокойстве носясь по комнате)
Уж если медь, гранит, земля и море
Не устоят, когда придет им срок,
Как может уцелеть, со смертью споря,
Краса твоя - беспомощный цветок?
Как сохранить дыханье розы алой,
Когда осада тяжкая времен
Незыблемые сокрушает скалы
И рушит бронзу статуй и колонн?
О, горькое раздумье!.. Где, какое
Для красоты убежище найти?
Как, маятник остановив рукою,
Цвет времени от времени спасти?..
Надежды нет. Но светлый облик милый
Спасут, быть может, черные чернила!
{65}
Как же быть, когда хрупкое счастье, к тому же, столь переменчиво, Шекспир видит или предчувствует измену возлюбленной, - и с кем? С его другом-покровителем.
9
Объяснение Уилла и Молли - как пантомима, что Шекспир переживает, несясь на коне под дождем, а с вышины, где прояснивается небо, мы слышим голос поэта:
Блистательный мне был обещан день,
И без плаща я свой покинул дом.
Но облаков меня догнала тень,
Настигла буря с градом и дождем.
Пускай потом, пробившись из-под туч,
Коснулся нежно моего чела,
Избитого дождем, твой кроткий луч, -
Ты исцелить мне раны не могла.
Меня не радует твоя печаль,
Раскаянье твое не веселит.
Сочувствие обидчика едва ль
Залечит язвы жгучие обид.
Но слез твоих, жемчужных слез ручьи,
Как ливень, смыли все грехи твои!
{34}
Не измена возлюбленной, пусть всего лишь как предчувствие, взволновала больше всего Шекспира, а поведение друга, которого - столь велика его любовь к нему - он пытается всячески оправдать. Мы видим интерьер замка с портретами предков, с книжными полками, с произведениями искусства, и там графа Саутгемптона, и слышим голос Шекспира, который с изумлением вопрошает:
Какою ты стихией порожден?
Все по одной отбрасывают тени,
А за тобою вьется миллион
Твоих теней, подобий, отражений.
Вообразим Адониса портрет, -
С тобой он схож, как слепок твой дешевый.
Елене в древности дивился свет.
Ты - древнего искусства образ новый.
Невинную весну и зрелый год
Хранит твой облик, внутренний и внешний:
Как время жатвы, полон ты щедрот,
А видом день напоминаешь вешний.
Все, что прекрасно, мы зовем твоим.
Но с чем же сердце верное сравним?
{53}
В этом сонете дан превосходный портрет графа Саутгемптона, человека эпохи Возрождения.
Пантомима с объяснением Уилла и Молли. Она жалуется, что про нее распускают слухи... Шекспир утешает ее - любовная сцена, а с вышины звучит его голос: (А в кадр попадают и ворона, и цветы...)
То, что тебя бранят, - не твой порок.
Прекрасное обречено молве.
Его не может очернить упрек -
Ворона в лучезарной синеве.
Ты хороша, но хором клеветы
Еще дороже ты оценена.
Находит червь нежнейшие цветы,
А ты невинна, как сама весна.
Избегла ты засады юных дней,
Иль нападавший побежден был сам,
Но чистотой и правдою своей
Ты не замкнешь уста клеветникам.
Без этой легкой тени на челе
Одна бы ты царила на земле!
{70}
МОЛЛИ. Избегла я засады юных дней, иль нападавший побежден был сам? Он побежден не мною, а тобой, Уилл!
